Спасение Института Семьи - Спасение Человечества

Забыв о том, кто нас родил, мы забываем сами о рожденье!

Забыв о том, как нас любили, мы любим телом,.. не семью!

Забыв о том, что значит жизнь, приходим в старость в одиночку!

Сейчас, не знаем страха перед этим!

Потом скребет в душе, да как же так!

Подумай друг сейчас, ведь ты в ответе,

И выбор за тобой: ты друг себе иль враг

Родосвет

О процессе разрушения института семьи, о том, почему столь многие молодые люди сегодня отвергают традиционные семейные ценности, не видят в них смысла, не разделяют того понятия о норме человеческой жизни, которое было воспитано в нашем народе веками христианства, о причинах и последствиях этого явления мы решили побеседовать с иеромонахом Иовом (Гумеровым), насельником Сретенского ставропигиального мужского монастыря в Москве.

— Понятно, что утрата людьми, обществом православного, церковного понятия о браке как об одном из Таинств Церкви — следствие семидесяти безбожных лет и утраты веры как таковой. Но сегодня со страшной скоростью размывается и понятие о браке как о социальном устроении тоже. Огромная часть молодых мужчин и женщин не придают никакого значения регистрации отношений, предпочитают браку и семье свободное сожительство, «сексуальное партнерство». Даже если гражданская регистрация брака совершается, она уже не является той чертой, за которой начнется совсем другая жизнь: в большинстве случаев для пары ничего не меняется после того, как она, наконец, решила-таки расписаться. А за выбором свободного партнерства все чаще следует сознательный отказ от рождения детей: дети «свяжут». На Ваш взгляд, почему это происходит именно сейчас? Что за процесс такой идет в мире? Можно ли назвать этот процесс апокалиптическим?

— Действительно, положение бедственное, можно сказать, трагическое. Состояние современной семьи и на Западе, и в России — результат разрушительного воздействия на все сферы общества бездуховной цивилизации, проникнутой потребительским гедонистическим духом. Ее главный движущий мотив — удовлетворение неудержимо растущих чувственных потребностей. В этом причина нарастающей в мире агрессивной антихристианской настроенности.

Современные явления трудно оценивать, если мы воспринимаем их только как современные нам, сегодняшние; чтобы оценить размеры бедствия, о котором мы сейчас говорим, необходимо понять его причины и истоки.

Процесс начался несколько веков назад, в эпоху Ренессанса. Именно тогда сменился духовный вектор. Сознание средневекового человека было теоцентричным: центром притяжения для него был Бог. Это определяло весь строй жизни в Средневековье. В эпоху Ренессанса главной чертой мировоззрения становится антропоцентризм. Как писала философ Пиама Гайденко в своем исследовании «История новоевропейской философии в ее связи с наукой» (гл. 1. 1): «Отсюда понятна и та гордость, которую культивирует эпоха Возрождения как положительное качество человека, в противоположность христианской добродетели смирения, и то поистине демоническое честолюбие и стремление к славе, каких не знала другая эпоха».

Центральной идеей антропоцентризма становится мысль Джованни Пико делла Мирандолы (1463–1494), что достоинство человека заключено в его свободе («Речь о достоинстве человека»). Обратим внимание: не в богоподобии, а в свободе. В этой центральной установке европейского гуманизма потенциально были заложены обожествление человека, материализм, атеизм и готовность человека отказаться не только от заповедей Божиих, от церковных установлений, но и от любой традиции, когда это мешает его свободе.

Это не пришло сразу, это приближалось постепенно. В XVIII веке ядовитые плоды уже начали созревать. Мы видим распространение атеизма и материализма, грубые нападки на христианство, любовный аморализм.

Федор Тютчев писал 167 лет назад: «Запад исчезает, все рушится, все гибнет в этом общем воспламенении: Европа Карла Великого и Европа трактатов 1815 года, римское папство и все западные королевства, католицизм и протестантизм, вера, уже давно утраченная, и разум, доведенный до бессмыслия, порядок отныне немыслимый, свобода отныне невозможная, и над всеми этими развалинами, ею же созданными, цивилизация, убивающая себя собственными руками» («Россия и революция», 1848 год).

Сейчас, в начале XXI века, разрушение семьи стало очевидным, потому что приняло массовый характер. Поэтому сегодня многие говорят о том, что семья под угрозой. Однако еще 100 лет назад известный социолог Питирим Сорокин (1889–1968) опубликовал статью «Кризис современной семьи». Он писал: «Разрыв или осквернение брака прежде означал оскорбление Божественного установления и заповедей, теперь — превратился в обычное явление. Если раньше трудно было решиться на разрыв, то теперь все лишние препятствия пали. Говоря коротко, исчезновение религиозного характера брака дало возможность более легко и лишь с точки зрения удобства рассматривать его и относиться к нему. Благодаря гражданскому браку исчез один из рычагов, ранее принуждавших более строго и серьезно относиться и уважать «от Бога данную» связь. Мудрено ли поэтому, что параллельно с этим процессом исчезновения религиозной основы брака мы видим и постепенное ослабление его охраны со стороны государственной власти» («Кризис современной семьи» — Ежемесячный журнал литературы, науки и общественной жизни, 1916, № 2). Автор еще век назад пришел к выводу: «Современная семья переживает глубокий кризис».

Совершенно очевидно, что бездуховная цивилизация будет продолжать свою разрушительную работу. Есть ли выход? Только в эсхатологической перспективе. Поэтому происходящий процесс можно назвать апокалиптическим в точном смысле этого слова: появились признаки конца времен, указанные в святом Евангелии: и по причине умножения беззакония во многих охладеет любовь, претерпевший же до конца спасется. И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной (Мф. 24, 12–14; беседа Иисуса с учениками на Елеонской горе).

— Каковы психологические, нравственные последствия этого процесса? Нетрудно заметить колоссальную разницу в психологии нынешнего молодого поколения и поколений предшествующих: сегодняшним молодым уже не нужны, скучны те песни, которые были любимы их родителями, те фильмы… Что бы Вы сказали об этих последствиях, об этих изменениях как священник, как духовник?

— Мне кажется, что самым удручающим последствием происходящих перемен на Западе и в России является полное разрушение семейного воспитания. Священное Писание говорит о великой ответственности родителей за духовное и нравственное воспитание детей: И да будут слова сии, которые Я заповедую тебе сегодня, в сердце твоем [и в душе твоей]; и внушай их детям твоим и говори о них, сидя в доме твоем и идя дорогою, и ложась и вставая (Втор. 6, 6–7). Наставь юношу при начале пути его: он не уклонится от него, когда и состарится (Прит. 22, 6). И вы, отцы, не раздражайте детей ваших, но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем (Еф. 6, 4).

Сейчас главными воспитателями стали СМИ. Есть горькая истина: все технические достижения зло использует гораздо активнее, чем добро. Телевидение и дискотеки оттеснили родителей и стали активными антивоспитателями. Сейчас для подростков открылась еще одна зловещая опасность — развратные и грязные сайты в Интернете. Защитить от этого может только духовно-нравственный иммунитет, которым ребенок должен обладать еще до того, как он получит возможность самостоятельно пользоваться Сетью. К сожалению, такой иммунитет дети получают только в воцерковленных семьях (и то далеко не во всех).

Современная молодежь в своем большинстве не знает не только классическую культуру, но даже лучшие песни военных лет и последних десятилетий. Сейчас, как ни в одну из предшествующих эпох, образовался разрыв поколений.

— Какой Вы видите миссию Церкви? Призвана ли она сегодня делать нечто особенное (обращать на обсуждаемую нами проблему повышенное внимание в проповедях, проводить какие-то специальные мероприятия для молодежи) или она должна делать только то, что делает от века, и нет смысла говорить о каких-то адресных усилиях, направленных на защиту семейных ценностей?

— Позиция Церкви должна быть активной. Нужно утверждать христианские нравственные и социальные ценности не только в проповедях и беседах с прихожанами, но и в книгах, в Интернете, печати и в светских аудиториях (особенно молодежных). Цель не в том, чтобы остановить происходящий разрушительный процесс (это сделать невозможно), а в том, чтобы спасать тех, кого можно спасти. Это и есть одна из форм современного миссионерства.

Конечно, говорить нужно, но с даром рассуждения, без обличений. Можно на примерах это показывать: радость настоящей супружеской любви, нравственную чистоту, без которой это счастье невозможно.

— Трудно себе представить, чтобы молодой человек, воспитанный индустрией развлечений, ночными клубами и Интернетом, обратился к Церкви…

— Меня как священника это печалит, но я знаю, что Божественный Промысл неусыпно зрит на каждого человека. Если у кого-то из молодых появится потребность в духовном, Господь обязательно поможет и приведет в Церковь.

— Недавно мне пришлось стать свидетельницей спора между двумя священниками, каждый из которых как пастырь, безусловно, достоин уважения: но один из них утверждал, что запрет на Причащение при незаконном, блудном сожительстве должен быть абсолютным и незыблемым, а другой настаивал на снисхождении: иначе, дескать, слишком многих совсем для Церкви потеряем… Как бы Вы прокомментировали подобный спор?

— Вопрос очень серьезный, потому что блуд, то есть сожительство без брака, принял в нашей стране массовый характер. Никаких сомнений нет, что совершающие этот смертный грех, как бы они ни называли свое сожительство, не могут по правилам Церкви приступать к Таинству Причастия. Однако священник не должен запрещать прихожанина или прихожанку в Причастии сразу, как только он услышал слова «гражданский брак» (словосочетание, которым пытаются прикрыть блудное сожительство). Надо обязательно начать с человеком беседу. Время для этого очень благоприятное, так как он желает причаститься. Помню несколько подобных случаев. Человек среди других грехов упоминает свое сожительство без брака. Спокойно и доброжелательно спрашиваю: «Знаете ли Вы, что по церковным правилам вам причащаться нельзя?». Обычно люди это знают. Одни умолкают и ждут, что скажет священник, другие (таких большинство) огорчаются и просят допустить их к Причастию: «Я уже давно не причащался (не причащалась). Специально готовился (готовилась). Допустите меня». Им и тем, которые молча ждут решения священника, говорю: «Я готов Вас допустить до Причастия даже сегодня, если Вы имеете решимость изменить жизнь и не возвращаться к этому греху». Многие твердо говорят: «Да». У них рождается желание выйти из состояния смертного греха. Они прекращают сожительство: или узаконивают свои отношения, или, если нет сильной привязанности, расстаются. Даже те, кто не созрел еще до решимости отказаться от сожительства и потому в этот день уходят из храма без Причастия, не бывают раздраженными и недовольными. По крайней мере, они начинают думать.

— Однако не все так мрачно: наверняка Вы общаетесь также и с теми молодыми парами, которые делают иной выбор, предпочитают «брак честен и ложе нескверно», нерушимую семью и детей. С Вашей точки зрения, каким образом эти молодые люди сумели сохранить свое нравственное и духовное здоровье? Что обычно этому способствует: воспитание? Вера?

— Человек не находится в полной зависимости от пороков своего больного общества. Образ Божий в нем и совесть, как небесный голос в душе, дают возможность прийти к вере, если даже он не получил христианского воспитания. Несомненно, что в целомудрии и в чистоте человека хранит вера. Я имею в виду веру живую, согретую чувством благоговения. Я знаю счастливые семьи с хорошо воспитанными детьми. Родители сохранили себя в чистоте, и дети на добром основании, в свою очередь, построили благополучные семьи.

Журнал «Православие и современность» № 34 (50)

[Иеромонах Иов (Гумеров), Беседовала Марина Бирюкова]